Хищники Дня и Ночи - Страница 53

А Чаглави заврался окончательно, он красочно живописал, как они прыгнули на йеффа, как Джеремия пронзил чрево чудища копьем… как они вдвоем резали ножами повелителя морей… Очарованный Размал даже чашу забыл подставлять служанке с кувшином, да и женщины заслушались… Впрочем, листьями они махали, не сбиваясь с такта.

– А что за твари вцепились в волшебное копье? – спросил наконец князь.

– Паразиты, жившие в чреве повелителя морей, – пояснил Чаглави. И протянул чашу.

Женщина, что наливала шату князю, тут же кинулась к юноше с кувшином. Ее глаза светились обожанием. Пришелец из чрева хозяина морей!

– Да-а… – протянул Размал. – Даже победа над безглазыми тварями прославила бы воинов! А уж сам великий Зверь… Ладно. Женщины, позвать мне Мажгу!

Служанка, что подкладывала мясо на блюдо, помчалась исполнять приказание, а князь стал задумчиво хлебать остуженный напиток. Гости тоже помалкивали.

Возвратилась женщина, следом за ней вошел довольно рослый амагарец. Этот меньше походил лицом на Ночного. Возможно, в его родословную затесались рабы из страны Дня. Впрочем, у этого мужчины сохранилась только левая половина лица. Правая представляла собой неровно сросшиеся клочья мяса – ему когда-то крепко досталось. Зато осанкой и походкой этот человек напоминал воина куда больше, чем обрюзгший Размал. На поясе Мажги висел бронзовый нож и короткий меч, напоминающий оружие Ночных. Вместо бейраховых его украшали зубы неизвестного гостям зверя, но вполне внушительные.

– Мажга, – строго сказал князь, – покажешь нашим гостям все, что они пожелают. Особенно интересует их людоед. Покажешь и людоеда. Расскажешь об Испорченных Землях. Они собираются туда отправиться.

– Одному из них там самое место, – хриплым голосом заявил воин, – а другой, наверное, глуп, если собирается в Испорченные Земли в такой компании.

Чаглави поставил чашу на пол и поднялся.

– Мажга, проси прощения, – велел князь. – Эти двое убили хозяина морей, не тебе их дразнить.

Воин набычился и молчал.

– Всегда он такой, – капризным тоном протянул князь, – я сам прошу за него прощения. Видите его лицо – Мажга вырвался из лап людоедов, поэтому и ведет себя так. Но он – лучший воин Хамака. Если кто и может вам рассказать об Испорченных Землях, то только он. Мажга, тебе не стыдно? Твой князь извиняется за тебя!

– Прошу прощения у князя, – прохрипел упрямый вояка, – за то, что он просит прощения за меня.

Джеремия Свифт тихо рассмеялся.

– Чаглави, сядь, – велел он, – князь Размал извинился, этого достаточно.

Ночной послушно сел и снова взял чашу.

– А он не такой дурак, – заявил Мажга. – Хорошо, я расскажу об Испорченных Землях и покажу им людоеда.

– И не задевай их, – попросил Размал. – Ты уже дал всем понять, что никого не боишься. Кстати, это тоже – не признак великого ума.

Мажга пожал широкими плечами.

* * *

Покрытый шрамами воин стоял неподвижно. Его единственный глаз перебегал с одного пришельца на другого.

– Когда моим дорогим гостям угодно знакомиться с людоедом? – осведомился князь. Он нарочно говорил подчеркнуто уважительно, чтобы Мажга проникся.

– Я бы сказал: сегодня, сейчас, – отозвался Джеремия. – Мы потеряли много времени, пока болтались в брюхе йеффа. Но, боюсь, такой ответ окажется невежливым.

– Очень! Очень невежливым, – подтвердил князь. – Завтра с утра? Да? Мажга, завтра с утра ты явишься ко входу в мой дом и станешь ждать, пока гостям будет угодно заняться делами. Сегодня – отдых.

Мажга поклонился и вышел. Нарочно не стал дожидаться ответа гостей, чтобы стало ясно: он подчиняется не им, а княжескому приказу. Каждый жест здесь имел значение.

– По-моему, он все-таки слишком дерзкий, – не совсем уверенно заявил Чаглави. Юноше стало обидно за Свифта.

– Ничего, – примирительно сказал колдун. – Лишь бы дело помог сделать. Кстати, мне, наверное, нужно скрывать свою внешность, пока я гощу в Хамаке?

– Это было бы очень хорошо, – согласился Размал, – в городе известно о том, что людоед… то есть человек, похожий на людоеда, – мой гость, но все-таки не нужно бы…

Толстяк замялся.

– Я понял, – улыбнулся Свифт. – Скромность украсит меня куда больше, чем высокий статус княжеского гостя.

– Да, да! А вы, легкомысленные болтуньи… – Размал заворочался в подушках, стараясь обернуться к женщинам, но так и не смог совершить это действие, – глядите, не разносите по всему Хамаку…

Служанки заохали.

– То-то, – важно буркнул владыка, – у меня не только Мажга такой вспыльчивый, и другие найдутся! А я не хочу лишаться слуг, даже вспыльчивых. Вспыльчивым лучше не попадаться под руку тому, что убивает йеффов!

– А что за пророчество о человеке из чрева йеффа? – сменил тему Джеремия.

– Очень старое пророчество! Никто теперь не вспомнит, откуда оно взялось, – князь повел рукой, шата в чаше булькнула. – Если верно говорят, что наш мир пребывает в утробе великого йеффа…

Князь приник к чаше. Гости кивнули – на северном континенте придерживаются этой теории космогонии. Правда, там мир помещают в чрево шервана, а разница невелика.

– С каждым убитым йеффом, – продолжил Размал, – в наш мир проникает частичка того, маленького мира, что был у него в утробе. Тогда наш мир меняется. На чуть-чуть, совсем незаметно, потому что наши йеффы малы в сравнении с тем, великим. И однажды, гласит пророчество, издохнет самый большой йефф, какого только можно вообразить, – и его утроба окажется столь велика, что заключенная в ней сущность, проникая в наш мир, сумеет намного изменить сущность нашей жизни. И все станет иным, проснутся новые боги, люди переменятся… и все такое прочее. А определить это можно будет по тому, что в утробе йеффа отыщется и живой человек! Ты, юный Чаглави!